Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]
Поскольку поступил сигнал о том, что такое оборудование может уйти в частные руки, а ни одно медицинское учреждение страны им не заинтересовалось (транзит исключен), мы взяли его на заметку и стали дожидаться, кто же проявит к этому оборудованию интерес.
— Здорово! — сказал сдержанный Авзуров, перестав поглядывать на часы.
— Слушайте, но может быть, продолжим после фильма, хотя он уже давно идет?
— А время терпит?
Нестеров не ответил и стал спускаться по трапу. За ним двинулся тучный, но подвижный Джоджон…
9
— Успокойтесь, гражданин, расскажите толком, внятно, кто вы и что случилось?
— Не могу внятно, — нервно сказал средних лет лысеющий толстяк в хорошем костюме, в изнеможении присев перед безукоризненно чистым стеклом дежурной части отделения милиции.
Лейтенант резво выскочил из-за конторки с заранее заготовленным стаканом валерьянки, подошел к посетителю, прикрывшему рукой глаза. Толстяк от валерьянки отказался, поблагодарил, достал какой-то свой флакончик с иностранной яркой этикеткой, налил содержимое его в подставленный сержантом стакан, выпил и только потом принялся рассказывать.
— Я — советский консул, — сказал он важно, но тихо, после чего махнул рукой и продолжал без напыщенности: — у меня пропала дочь.
Дежурный уже попытался было стандартно поострить насчет того, что во всякую семью приходит такое, что когда-то вдруг пропадает дочь, но поостерегся, потому что не знал, во-первых, точно, что такое консул, а во-вторых, сообразил, что, видимо, тут дело особое.
— При каких обстоятельствах это произошло? — спросил он.
— Мы с женой живем все время за рубежом, — сказал консул, — а дочь, она уже взрослая, ей девятнадцать, не замужем; собирается, — уточнил он, — живет здесь, в нашей квартире. Я не знаю ее компанию, ну, видимо, сокурсники — она учится на мидовских курсах невест— И, видя, что милиционер удивленно вскинул брови, добавил: — На курсах, где готовят делопроизводителей для советских представительств за рубежом. Так вот, были у нее знакомые, ну, как все. Они смотрели «видео», бывали на дискотеках, придумывали какую-то поп-муру. Я в этом ничего не понимаю. Но суть не в том: мы получили от дочери письмо, в котором она написала, что попала в больницу с тяжелейшей травмой ноги и что эту ногу ей ампутировали. Мы с женой собрались в полчаса… Но в Москве мы дочь не нашли — ни в больнице, где она лежала: ее выписали три дня назад, я навел справки, ни в других больницах, ни у подруг. О том, что она попала в больницу и стала инвалидом, не знает никто. Я прошу вас помочь. Да, еще одна деталь: дверь в квартиру была замкнута только на жулика, а замок не заперт. Не выключен телевизор и раскиданы бутылки по квартире. В доме пили, судя по всему, двое.
— Вы бутылки не убрали?
— Убрали, конечно, но, по-моему, не выбросили.
— Не выбрасывайте, идите домой, ждите.
— Ну что я могу сказать по делу без вести пропавшей Роксаны Ирвинд, девятнадцатилетней слушательницы курсов МИДа, комсомолки, попавшей под трамвай сорок два дня назад? — начал свою речь на оперативном совещании полковник милиции Нестеров.
Могу сказать, — продолжал он, — что мною осмотрена квартира потерпевшей, где установлено, что пила она не одна, а с неким Игорем Сверковым, двадцатидвухлетним несудимым бездельником. Пили они не накануне приезда родителей Роксаны, как предполагал отец-консул, а в день трагедии, пили вдвоем, пили «по-черному». Однако горючего не хватило, и тогда молодые люди, изрядно уже набравшиеся, отправились на поиски спиртного. По дороге Роксана спьяну попала под трамвай, а ее случайный знакомый, что называется, благополучно растворился в ночи и обнаружился только благодаря прозорливости милиции, пришел по повестке и все рассказал. Сказал даже, что был у Роксаны впервые, познакомились они на улице, и она сама привела его в дом. Я это не исключаю. Он заявил также, что, увидев ее под трамваем, решил, что она погибла. Он не стал искушать судьбу, не пошел в милицию, но «скорую помощь» вызвал. У нас нет оснований ему не доверять, действительно «скорую помощь» кто-то вызывал, назвался прохожим.
— Еще есть что-нибудь по делу? — спросил начальник следственной части.
— Есть, — сказал Нестеров, — Нами установлено, что история болезни Роксаны Ирвинд подвергалась самому внимательному изучению. Ее дважды затребовали различные представители медицины, даже гастроэнтерологи и офтальмологи. Здесь нет ничего незаконного, но в нашем случае настораживает каждая деталь. Патологии как первые, так и вторые не обнаружили. Незадолго до ее выписки из больницы несколько раз мужской голос выяснял по телефону время ее выписки. Однако, по словам няньки, она вышла оттуда одна, та ей еще помогала открыть дверь.
— И все? — спросил начальник следственной части.
— Нет, не всё. Мною установлен также автомобиль, в который села Роксана, выйдя из клиники. Не будем осуждать несчастную одноногую девушку, что она не воспользовалась услугами такси, а села в белые, первые попавшиеся ей, «Жигули» с номерным знаком П34-41 МЖ к двум мужчинам. Один из них Глотов, фамилия другого уточняется. Роксана попросила подвезти ее к дому. Она с ними говорила в машине, судя по его показаниям. Ее речь была сумбурной, она говорила и о том, что дверь в квартиру не заперта и дома развал, и телевизор, скорее всего, наделал пожару.
— И? — спросил начальник следственной части.
— Оба мужчины оказались искателями приключений, но в данном случае, как утверждает один из них, они решили помочь несчастной.
— И что дальше?
— Дальше — высадили ее возле указанного ею дома, и она поковыляла к себе, а они развернулись и поехали по своим делам.
— Она разговаривала с ними, быть может, какой-то намек дала?
— Она вышла из машины чуть не за квартал, как они утверждают. Я в это не верю. Девушка в ее положении так не поступит.
— Но вы же, я надеюсь, не подозреваете убийство?
— Пока нет, но будет видно, собираю данные. Пока жаловаться на уголовный розыск не было оснований, все мои поручения ребята выполнили исчерпывающе и основательно, — сказал Нестеров.
11
— Разрешите, Николай Константинович?
— Пожалуйста, входите.
— Держитесь крепче, я принес вам добрую весть.
— Что такое?
— Дело по Роксане Ирвинд прекращать надо.
— Это приостановленное за нерозыском потерпевшей?
— Точно, оно. Нашлась девка.
— А где она была?
— Родители говорят: шлялась где-то, в каком-то притоне прожила месяца четыре и вернулась.
— Еще чего родители говорят?
— Говорят, что явилась в невменяемом состоянии.
— Говорят или в невменяемом?
— Да вот же заключение врача, читайте.
И дознаватель передал Нестерову вчетверо сложенный листок. Это было заключение врача, сделанное на бланке Четвертого главного управления Минздрава СССР.
— А саму девушку ты видел?
— Видел. Она, правда, не вышла ко мне, сидела, задрав ноги, перед телевизором.
— Ноги или ногу?
— Гм, — сказал дознаватель, — ноги, конечно. А то черт ее знает — может, на ней протез был.
— Когда дернулась домой?
— Отец позвонил, сказал, что сегодня утром.
— Значит, так: проверь все поточнее, дай заключение по всей форме и узнай, где именно она пряталась эти месяцы. Если все, как ты говоришь, будем прекращать дело.
Так уголовное дело по факту исчезновения гражданки Роксаны Германовны Ирвинд было прекращено производством по причинам, которые можно было квалифицировать как отсутствие события преступления.
Однако ни дознаватель, ни Нестеров из-за чрезмерной перегруженности, что, впрочем, их не оправдывает, не побывали больше в доме Ирвиндов, поскольку, если бы они там побывали, то им бы показалось странным, что дверь открыла совершенно здоровая девушка.
Письмо Роксаны родителям за границу нашло свое место в семейном архиве и было признано письмом помешанной из-за серьезной травмы ноги, которую, однако, удалось залечить.
С момента возвращения домой Роксана боялась одна выходить на улицу, пристрастилась к алкоголю.
12
На этом историю невероятного исчезновения девушки можно было бы закончить, если бы несколько лет спустя полковник милиции Нестеров не принял бы к производству очередное дело и почему-то не вспомнил вдруг про исчезавшую Роксану.
— Старик, — сказал Нестерову начальник следственной части, — это дело для тебя. Ты ведь любишь всякого рода сенсации. Вот, представь себе, приходит парень на медкомиссию. Ему семнадцать лет, и его пригласили в военкомат с тем, чтобы решить, в каких войсках он будет служить. И вот хирург, видимо, что-то заподозривший, предложил ему лечь на обследование. В клинике парню задали чудовищный вопрос: «Когда тебе удалили почку?»
